В эти мартовские дни исполняется ровно полвека событию, имеющему прямое отношение к Бобруйску.
В каком-нибудь другом городе оно наверняка воспринимается не более чем одна из малоизвестных и трагических страниц истории. Но только не у нас. Конфликт на советско-китайской границе из-за острова Даманский увековечил это название в бобруйской топонимике и превратил огромный жилой массив в памятник тем событиям.
В. Д. Горшков
Бобруйчанин Владимир Данилович Горшков с полным правом может сказать о себе: «Я был на Даманском». А будь чуть помоложе, то непременно добавил бы: «До того, как это стало мейнстримом». Но и в свои 75 он отлично помнит, как советские пограничники сражались за клочок земли площадью меньше километра. Своими воспоминаниями Владимир Данилович делится с читателями «Коммерческого курьера».
Дважды через весь Союз
— Если бы мне кто-то сказал, что окажусь в эпицентре локальной войны — в жизни не поверил бы. Профессия ведь у меня сугубо мирная — строитель. Да и родился я на другом конце Союза — в деревне Скриплица Кировского района. Но именно работа в итоге и привела меня на пограничную заставу на Дальнем Востоке. В 1960 году я окончил строительное училище №4. Было когда-то такое в Бобруйске на улице Орловского. Выпускников — три группы, и всех сразу после учебы отправили во Владивосток. Почему именно туда? Незадолго до этого Хрущев побывал в Лос-Анджелесе. Да так впечатлился, что решил превратить столицу Приморья в подобие «города ангелов». Не скажу, что мне там особо нравилось, поэтому, закончив отработку, я уехал в город с похожим названием — Архангельск. Оттуда и призывался. И опять дорога — через весь Союз, с конечной остановкой «199‑й Верхне-Удинский полк».
Срочную закончил в 1966‑м и решил: пока останусь там. Тем более что в городке Иман, неподалеку от места службы, работал крупный домостроительный комбинат. А должность секретаря комсомольской организации была вакантной.
Иман — город небольшой. До границы километров 70. Далековато, но слухи о том, что «там вдали, за рекой» неспокойно, периодически долетали до нас. Обострения возникали так часто, что люди даже как-то успели свыкнуться. Иногда даже казалось, что хунвейбины испытывали нас на прочность. Хунвейбины — это молодые люди, наиболее активные участники культурной революции.
Поначалу ничего серьезного не было. Ну перебирались по льду Уссури юные китайские товарищи на Даманский, ну выкрикивали цитаты вождя, и только. Иногда еще скот пригоняли для выпаса. Остров пустой, застройки никакой не было. Большой ценности эта территория не представляла, тем не менее китайцы считали ее своей.
2 марта 1969 года ситуация резко обострилась. С китайского берега на остров перебралась группа в составе примерно 30 человек. Они потребовали от наших пограничников покинуть остров. Командир 2‑й заставы 57‑го погранотряда старший лейтенант Стрельников пытался убедить их вернуться на берег. Но вместо ответа китайцы открыли огонь. Позже, при осмотре места боя, военные обнаружили несколько схронов с оружием.
Первыми погибли командир заставы и старший лейтенант Буйневич, а также фотограф Николай Петров, снимавший бой. Фотографии нужны были, чтобы продемонстрировать, что агрессия исходила вовсе не от советской стороны. На подмогу прибыли бойцы соседней заставы «Кулебякина сопка» во главе со старшим лейтенантом Бубениным. Завязался бой. Длился он несколько часов. И уже к часу дня 2 марта китайцы были вынуждены отступить. Всего в боях 2 марта погиб 31 наш военнослужащий.
1969 год. Остров Даманский. Враг не пройдет
«На трупы старались не смотреть»
— Всех своих погибших китайцы забрали с собой. Единственным нашим пограничником, захваченным в плен, стал ефрейтор Павел Акулов. Спустя полтора месяца его труп вернули советской стороне. Люди, принимавшие в этом участие, рассказывали, что на теле Акулова не осталось ничего целого. Все было исколото, изрезано. Такую же картину ранее увидели и те, кому довелось собирать наших погибших с того маленького пятачка. Особисты потом выяснили, что пограничники погибли от огнестрельных ранений, и китайцы издевались над уже мертвыми людьми.
В настоящее время остров Даманский находится под юрисдикцией Китая. Соответствующее соглашение было подписано между СССР и КНР в мае 1991 года. За полгода до развала великой страны
Родственникам о гибели их близких сообщили буквально на следующий день. Почти все парни призывались из восточной части Союза: Красноярск, Иркутск, Новосибирск. «Ты комсорг, а значит, умеешь работать с людьми, вот и будешь сопровождать родителей погибших», — сказали мне в руководстве домостроительного комбината.
Сложнее всего было подобрать нужные слова. Поэтому сразу для себя решил: расскажу все, как было. Мол, пограничный конфликт, защита рубежей. Но близкие погибших не очень хотели объяснений. Все, что они потребовали, — показать им своих детей. Ведь это были именно дети: 19–20 лет. Мы сели в УАЗик и поехали на Нижне-Михайловскую заставу. Там к тому времени были собраны все погибшие. Хорошо помню, как мать одного парня чуть не упала в обморок со словами «сколько ж у тебя здесь дырок, сынок!».
Родители просили вернуть им тела сыновей. Но командование ответило отказом. У него на этот счет были свои планы — сделать мемориал в Имане. Так и получилось. Вместе с ребятами, погибшими 2 марта, там похоронили и пограничников, отразивших вторую попытку захвата острова, предпринятую 15 марта. И если первый набег пограничники отражали с помощью стрелкового оружия, то через две недели пришлось уже применять танки. Начальник 57‑го пограничного отряда Демократ Владимирович Леонов лично принимал участие в бою и был убит снайпером при попытке покинуть горящую машину. В бою 15 марта воевали в основном офицеры. И погибали. Последним и решающим аргументом с нашей стороны стала реактивная система залпового огня «Град». Насколько я знаю, это был первый случай, когда ее применяли в боевых условиях. Под ее напором китайцы не только были вынуждены отступить, но и оставили дальнейшие попытки проникнуть на остров.
Прощание с павшими пограничниками. Второй слева – И. Кобзон, шестой слева – Я. Френкель
Неизвестная песня Кобзона
— Но местное гражданское население продолжало жить ожиданием провокаций. Люди стали срываться с насиженных мест и переселяться на большую землю. Союзный центр, чтобы хоть как-то удержать население, значительно улучшил снабжение тех районов. Конечно, до Москвы и крупных городов европейской части было далеко, но слово «дефицит» какое-то время почти не употреблялось.
Владимиру Горшкову довелось общаться с Иосифом Кобзоном в неформальной обстановке — на приеме в честь артистов, устроенном местными властями. В ходе общения Иосиф Давыдович поделился рецептом популярного коктейля «Красная Мэри». Берем стакан, 150 граммов водки и помидор. Наливаем водку, после берем томат и выдавливаем из него сок. Обязательно чтобы он стекал по стенкам стакана. Сок вытесняет водку и оказывается на дне. Главное — не взбалтывать. В случае с «Кровавой Мэри» все точно так же. Только вместо водки — спирт.
…Почти одновременно с родителями пограничников на заставу приехала творческая группа во главе с Иосифом Кобзоном. В ее составе были также композитор Ян Френкель и поэт Игорь Шаферан. Кобзон попросил свозить их на Нижне-Михайловскую заставу и сам остров Даманский. А после артисты поехали на встречу с близкими погибших. На следующий день Френкель и Шаферан написали песню «20‑я весна». Впервые Кобзон ее исполнил на братской могиле в Имане. Там есть такие слова: «Тишина на границе. Обманчива очень. Снова слышатся выстрелы с той стороны. Смотрит синее небо в застывшие очи. И не будет, не будет двадцатой весны».
В 1970‑м году я вернулся в Бобруйск, до выхода на пенсию работал на силикатном заводе. И ни разу за все это время так и не услышал «20‑й весны». Ни по радио, ни по телевизору.
Дмитрий СУСЛОВ
Фото Виктора ШЕЙКИНА и из открытых источников
